Неточные совпадения
Что? Что такое страшное я видел во сне? Да, да. Мужик — обкладчик, кажется,
маленький, грязный, со взъерошенною бородой, что-то делал нагнувшись и вдруг заговорил по-французски какие-то странные слова. Да, больше ничего не было во сне, ― cказал он
себе. ― Но отчего же это было так ужасно?» Он живо
вспомнил опять мужика и те непонятные французские слова, которые призносил этот мужик, и ужас пробежал холодом по его спине.
Тут
вспомнил кстати и о — кове мосте, и о
Малой Неве, и ему опять как бы стало холодно, как давеча, когда он стоял над водой. «Никогда в жизнь мою не любил я воды, даже в пейзажах, — подумал он вновь и вдруг опять усмехнулся на одну странную мысль: ведь вот, кажется, теперь бы должно быть все равно насчет этой эстетики и комфорта, а тут-то именно и разборчив стал, точно зверь, который непременно место
себе выбирает… в подобном же случае.
— Да. И Алина. Все. Ужасные вещи рассказывал Константин о своей матери. И о
себе,
маленьком. Так странно было: каждый
вспоминал о
себе, точно о чужом. Сколько ненужного переживают люди!
С высоты второго яруса зал
маленького театра показался плоскодонной ямой, а затем стал похож на опрокинутую горизонтально витрину магазина фруктов: в пене стружек рядами лежат апельсины, яблоки, лимоны. Самгин
вспомнил, как Туробоев у Омона оправдывал анархиста Равашоля, и спросил сам
себя...
Ему казалось, что он весь запылился, выпачкан липкой паутиной; встряхиваясь, он ощупывал костюм, ловя на нем какие-то невидимые соринки, потом,
вспомнив, что, по народному поверью, так «обирают»
себя люди перед смертью, глубоко сунул руки в карманы брюк, — от этого стало неловко идти, точно он связал
себя. И, со стороны глядя, смешон, должно быть, человек, который шагает одиноко по безлюдной окраине, — шагает, сунув руки в карманы, наблюдая судороги своей тени,
маленький, плоский, серый, — в очках.
Вечером собралось человек двадцать; пришел большой, толстый поэт, автор стихов об Иуде и о том, как сатана играл в карты с богом; пришел учитель словесности и тоже поэт — Эвзонов,
маленький, чернозубый человек, с презрительной усмешкой на желтом лице; явился Брагин, тоже
маленький, сухой, причесанный под Гоголя, многоречивый и особенно неприятный тем, что всесторонней осведомленностью своей о делах человеческих он заставлял Самгина
вспоминать себя самого, каким Самгин хотел быть и был лет пять тому назад.
Он остановился и вдруг спросил
себя: «Отчего сия грусть моя даже до упадка духа?» — и с удивлением постиг тотчас же, что сия внезапная грусть его происходит, по-видимому, от самой
малой и особливой причины: дело в том, что в толпе, теснившейся сейчас у входа в келью, заприметил он между прочими волнующимися и Алешу и
вспомнил он, что, увидав его, тотчас же почувствовал тогда в сердце своем как бы некую боль.
Великие не очень важничали,
маленькие не раболепствовали. Здесь все чувствовали
себя запросто: Гамлет и могильщик, Пиккилы и Ахиллы, Мария Стюарт и слесарша Пошлепкина.
Вспоминали былые сезоны в Пинске, Минске, Хвалынске и Иркутске.
Но на меня этот голос подействовал потрясающим образом. Я уже не
вспоминал больше, я
вспомнил. Да, это — он! твердил я
себе, он, тот самый, во фраке с умершего титулярного советника! Чтобы проверить мои чувства, я взглянул на Глумова и без труда убедился, что он взволнован не
меньше моего.
Уместны ли в той игре, какую я вел сам с
собой, банальная осторожность? бесцельное самолюбие? даже — сомнение? Не отказался ли я от входа в уже раскрытую дверь только потому, что слишком хорошо помнил большие и
маленькие лжи прошлого? Был полный звук, верный тон — я слышал его, но заткнул уши, мнительно
вспоминал прежние какофонии. Что, если мелодия была предложена истинным на сей раз оркестром?
Сидя потом у сестры и читая исторический роман, он
вспоминал все это, и ему было обидно, что на его великолепное, чистое, широкое чувство ответили так мелко; его не любили, но предложение его приняли, вероятно, только потому, что он богат, то есть предпочли в нем то, что сам он ценил в
себе меньше всего.
"Расплюев! — говорю я ему, — да вы
вспомните, что у вас на лице нет ни одного места, на котором бы следов человеческой пятерни не осталось!"А он в ответ:"Это, говорит, прежде было, а с тех пор я исправился!"И что же! представьте
себе, я же должен был от него во все лопатки удирать, потому что ведь он
малый серьезный: того гляди, и в участок пригласит!
Я ушел из кухни утром,
маленькие часы на стене показывали шесть с минутами. Шагал в серой мгле по сугробам, слушая вой метели, и,
вспоминая яростные взвизгивания разбитого человека, чувствовал, что его слова остановились где-то в горле у меня, душат. Не хотелось идти в мастерскую, видеть людей, и, таская на
себе кучу снега, я шатался по улицам Татарской слободы до поры, когда стало светло и среди волн снега начали нырять фигуры жителей города.
И он показался ей
маленьким, осиротевшим; ей стало жаль его и захотелось сказать ему что-нибудь приятное, ласковое, утешительное. Она
вспомнила, как он весною собирался купить
себе гончих и как она, находя охоту забавой жестокой и опасной, помешала ему сделать это.
Прасковья Михайловна обтерла свои худые локти один о другой и руки об фартук и пошла было в дом за кошельком подать пять копеек, но потом
вспомнила, что нет
меньше гривенника, и решила подать хлеба и вернулась к шкапу, но вдруг покраснела,
вспомнив, что она пожалела, и, приказав Лукерье отрезать ломоть, сама пошла сверх того за гривенником. «Вот тебе наказанье, — сказала она
себе, — вдвое подай».
Если такой человек начнет богатеть, то он заводит
себе любовницу и попадает к ней, к этой любовнице, в еще худшее рабство. Если он разбогатеет, то у него еще
меньше свободы. И вот он начинает страдать и плакать. Когда же ему приходится особенно трудно, он
вспоминает о прежнем своем рабстве и говорит...
В четверг, в день своего рождения, Артур
вспомнил обещание, данное Терезе, пообедать с нею вместе: он отправился к «Бронзовому оленю». Так называлась
маленькая поляна, на которой был убит когда-то королем олень с шерстью бронзового цвета. Другие же говорят, что здесь во время оно стояла статуя «Охоты» — олень, вылитый из бронзы, заменявший
собой Диану. Говорят, что король, по приказанию которого ставилась эта статуя, был целомудрен и на статуи классических женщин смотрел с отвращением.
Человек без вести пропал в доме! Горданов решительно не знал, что ему думать, и считал
себя выданным всеми… Он потребовал к
себе следователя, но тот не являлся, хотел позвать к
себе врача, так как врач не может отказаться посетить больного, а Горданов был в самом деле нездоров. Но он
вспомнил о своем нездоровье только развязав свою руку и ужаснулся: вокруг
маленького укола, на ладони, зияла темненькая каемочка, точно бережок из аспидированного серебра.
Машенька
вспомнила, что у нее в корзине под простынями лежат сладости, которые она, по старой институтской привычке, прятала за обедом в карман и уносила к
себе в комнату. От мысли, что эта ее
маленькая тайна уже известна хозяевам, ее бросило в жар, стало стыдно, и от всего этого — от страха, стыда, от обиды — началось сильное сердцебиение, которое отдавало в виски, в руки, глубоко в живот.
Но то, что о. Василий был суров, нравилось ему, как и его большой рост; настоящий священнослужитель казался ему похожим на строгого и честного приказчика, который должен требовать точного и верного отчета. Сам Иван Порфирыч говел всегда на последней неделе и задолго приготовлялся к исповеди, стараясь
вспомнить и собрать все самые
маленькие грехи. И был горд
собою, что грехи у него в таком же порядке, как и дела.
И даже это скорей буде так для того, что в раю все сидят и спiвают: «свят, свят, свят», а тут совсем пения нет, а тишнота, и меня уже как молонья в памяти все прожигает, что я был становой в Перегудах, и вот я возлюбил почести, от коих напали на меня безумные мечты, и начал я искать не сущих в моем стане потрясователей основ, и начал я за кем-то гоняться и чрез долгое время был в страшнейшей тревоге, а потом внезапно во что-то обращен, в якое-сь тишайшее существо, и помещен в сем очаровательном месте, и что перед глазами моими мигает — то мне непонятное, — ибо это какие-то непонятные мне
малые существа, со стручок роста, вроде тех карликов, которых, бывало, в детстве во сне видишь, и вот они между
собою как бы борются и трясут железными кольями, от блыщания коих меня замаячило, и я вновь потерял сознание, и потом опять
себе вспомнил, когда кто-то откуда-то взошел и тихо прошептал...